[Myzh4new]

Услуги мужа на час в Москве

Братья Стрельцовы – люди почти «в миллионах», московские домовладельцы, староверы, кажется, по Преображенскому толку, вся жизнь их была как на ладони; каждый шаг их был известен и виден десятки лет. Долго ли длился у них медовый месяц – неизвестно; несомненно одно только, что на первых порах молодая женщина привязалась к мужу довольно горячо, как сейчас увидим; но с его стороны никакого, кажется, чувства нежности к жене не обнаруживалось, даже в начале их сожительства. Плакал как будто ребенок, лет семи-восьми; плач был тяжелый, слышались заглушаемые, но прорывающиеся рыдания, а вместе с ними топанье ногами и тоже как бы заглушаемые, но яростные окрики, какой-то сиплой фистулой, но уже взрослого человека. Осталась навсегда какая-то теплота в их отношениях, какой-то особенный свет, озарявший эти отношения. О себе он не любил поминать, но все-таки приходилось, потому что рассказывал он только о том, где сам участником был, где себя не выключишь. Где говорит, о том и вспоминает: в трактире – о старых трактирах, о том, кто и как пил, ел; в театре в кругу актеров – идут воспоминания об актерах, о театре.

Это Иван Алексеевич Григоровский, служивший на сцене то в Москве, то в провинции и теперь игравший злодеев в старых пьесах, которые он знал наизусть и играл их еще в сороковых годах. Это был полковник Н. Это приключение прошло незаметно, и снова потекла та же жизнь, только деньги стал отдавать не под векселя, а под дома. Музыка, пение, танцы под рояль. Он стихи писал и, бывало, читал их у крестной. А ведь этого и человека-то нет и никогда не бывало, все сон, чего же я ною? Затем звал цирюльника. Он ежедневно брился – благо даром, не платить же своему деньги, а в одиннадцать часов аккуратно являлся брат Федор, забирал из шкафа пачки денег, оставляя серебро брату, – и уходил. Он стал ездить каждый беговой день на своей лошадке. Он аккуратно приходил ежедневно купаться в бассейне раньше всех; выкупавшись, вынимал из кармана маленького «жулика», вышибал пробку и, вытянув половинку, а то и до дна, закусывал изюминкой. Он приходил в раздевальню «дворянского» отделения, сидел в ней часа два, принимал от приказчика выручку и клал ее в несгораемый шкаф.

Даже почтенный, седобородый еврей, молившийся стоя на восток с накинутым на голову и плечи покрывалом, приостановил на время молитву и, повернувши лицо, смотрел на нее с полуоткрытым ртом. Когда ты мог с молоденькими славно время проводить, тогда телеграфов еще не было. Так каждый вечер до одиннадцати часов проводили они время у Саврасенковых. Время от времени сам стал брать вожжи в руки, научился править, плохую лошаденку сменил на бракованного рысачка, стал настоящим «пыльником», гонялся по Петербургскому шоссе от заставы до бегов, до трактира «Перепутье», где собирались часа за два до бегов второсортные спортсмены, так же как и он, пылившие в таких же шарабанчиках и в трактире обсуждавшие шансы лошадей, а их кучера сидели на шарабанах и ждали своих хозяев. Обыкновенно, корыстные матримониальные вожделения женихов-кавалеров из «благородного» сословия обращаются на купеческих дщерей, по традиции, что у них деньжищ куры не клюют и что они только о том и мечтают, как бы выйти замуж за офицера, а в худшем случае, хоть бы за штатского, только непременно – «благородного», если же в чинах и орденах – тем приятнее. Да, здесь. Вот этих каюток тогда тут не было, дом был длинный, двухэтажный, а зала дворянская тоже была большая, с такими же мягкими диванами, и буфет был – проси чего хочешь…

Вот сидим мы, попарившись, за столом и отдыхаем. Вот только забыл, кто именно; не то Мишка Докучаев, не то Егорка Быстров! Вот только глотнул половину… Просторный зал был отдан в распоряжение молодежи: студенты, гимназисты, два-три родственника в голубых рубахах и поддевках, в лаковых высоких сапогах, две-три молчаливые барышни в шелковых платьях. Его откомандировали из гвардии в армию с производством в полковники и назначили в распоряжение московского генерал-губернатора. Его превосходительство квартировал тогда в доме Тинкова, на Пречистенке, а супруга Тинкова – моя [url=https://myzh-na-chas99.ru]myzh-na-chas99.ru[/url] крестная мать. Я, ваше превосходительство, вам скажу только одно: я вам скажу, до каких острых объяснений у нас дошло с баронессою, которую, как вы знаете, я любил и уважал, как родную мать. Ни за что бы я к вам не зашел, если б вы только сами не отворили-с; от дверей бы ушел-с. Часу в шестом Вельчанинов вошел наконец в один ресторан (весьма сомнительный, но французский) на Невском проспекте, у Полицейского моста, сел в своем обычном углу за свой столик и спросил свой ежедневный обед. А он все надеялся на свой единственный билет сорвать весь тотализатор, и все приезжал последним.

[ผู้เขียน]

ข้อความ